Пальтецо поскорей натяну –

и туда, где братва боевая

беззаветно играет в войну,

пулеметы собой закрывая.



Как заснежены наши дворы!

Как парадные наши притихли!

Мы подвижники этой игры –

взрослых игр мы еще не постигли.



Я на снег упаду, не темня,

чтоб, спасая от верной могилы,

выносила меня из огня

Танька Бушина с третьей квартиры.



Как эффектно мы падаем ниц,

принимая геройские позы!

…Но стекают у Таньки с ресниц

настоящие горькие слезы.



И как мать, наклоняясь сквозь дым

ко своим же погодкам-ребятам,

она плачет по нас – молодым,

холостым непутевым солдатам.



Танька Бушина плачет по нас!

Но, отбросив пустые сомненья,

с овощных засекреченных баз

мы на Балчуг идем в наступленье.



Мы дойдем, как до Эльбы самой,

до Канавы в ограде щербатой…

Это, видимо, сорок восьмой

или, может быть, сорок девятый.



Он пройти стороной норовит,

но в какой-то неясной тревоге,

надрываясь, кричит паровик

на Казанской железной дороге.



Белый сквер на Ордынке раздет,

и деревья прозрачны и сини.

…Мы еще не читаем газет.

Телевизоров нет и в помине.