Смерть до востребования («Письма из Переделкина»)
На исходе бала у сатаны Коровьев, «щурясь сквозь стеклышко», замечает двоих припозднившихся гостей. Он тотчас же узнает молодцов. Однажды Азазелло навестил одного из них «и за коньячком прошептал ему совет», как избавиться от человека, разоблачения которого тот чрезвычайно боялся. И вот он велел своему знакомому, находившемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом. Парочка этих искусников-отравителей (в одном из которых современники без труда могли опознать только что сгинувшего наркома Ежова) и является к гостеприимному хозяину преисподней.
Не секрет, что в кабинетах кремлевских вождей пробы воздуха брались весьма аккуратно.
Автор «Мастера и Маргариты» не уточняет, каким именно ядом пользовались его герои. Возможно, это был anthrax (антракс) – возбудитель сибирской язвы. (Если, конечно, в те времена уже умели создавать подобные штаммы.) Вряд ли, однако, Булгаков предполагал, что обозначенный им криминальный сюжет станет столь актуальным.
Мировой терроризм завершил свой «нулевой цикл» (пуля, кинжал, динамит), свою, так сказать, домашнюю фазу. Он вышел на вселенский простор. К его услугам последние достижения всемирного разума – от новейших авиалайнеров до атомных электростанций и тончайших биохимических технологий. На вопрос «Кто стучится в дверь ко мне?» уже нельзя дать однозначного ответа: стучаться может не самый желанный гость. «Чингисхан с телеграфом» оказался страшнее незатейливого «генералиссимуса степей». Старая шутка – «адрес отравителя» – обрела буквально прикладной смысл: нашим постоянным корреспондентом становится смерть.
Но, может быть, та экзотическая методология, к которой прибегли адепты биологического террора (пока рано говорить об их национальной или конфессиональной принадлежности), еще и рецидив того, что было названо «возрожденческим титанизмом», когда отважному проникновению в тайны природы сопутствовали изощреннейшие способы умерщвления людей?
Усердные читатели Александра Дюма, разумеется, помнят: радушная Екатерина Медичи посылает своей гостье, королеве Наваррской, отравленные перчатки. После чего счастливая получательница подарка отправляется в мир иной. Цезарь Борджиа подавал недоброжелателям руку с отравленным перстнем: легкий укол гарантировал летальный исход. Тот же изобретательный персонаж имел обыкновение во время застолий употреблять нож, одна сторона которого была смазана ядом: догадаться об участи сотрапезника не составляет труда.
Принято считать, что все эти маленькие хитрости восходят к коварному и непознаваемому Востоку:
А князь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы.
Однако и у рационального Запада имелись свои приемы.
Франциск I соблазнил жену оружейника. Месть неблагодарного мужа была ужасна. Он намеренно заразился нехорошей болезнью, после чего одарил таковой свою супругу. В результате Франция лишилась монарха.
Возможно, это историческая байка. Но возможно, первый пример бактериологический войны (к тому же с наличием камикадзе).
Количество идиотов, заправляющих конверты содой или зубным порошком, во много раз превышает число настоящих злодеев. Такого рода шутки свидетельствуют об отличном качестве юмора как у нас, так и за рубежом. Неизвестно только, кто будет смеяться последним.
Подметная эпистолярия всегда содержит в себе отраву.
4 ноября 1836 года Пушкина осведомляют, что он единогласно избран заместителем великого магистра Ордена рогоносцев и историографом ордена. Анонимные пасквили с этим известием приходят по городской почте. Адресат писем немедля шлет вызов Дантесу. И хотя с грехом пополам (и не без позора для вызываемого) дело было улажено, именно с этой эпистолярной интриги начинается путь к Черной речке.
«Если кто-нибудь сзади плюнет на мое платье, – заметил Пушкин В.А. Соллогубу, – так это дело камердинера – вычистить платье, а не мое». И с сердцем добавил: «Жена моя – ангел, никакое подозрение коснуться ее не может».
У нас в Переделкине случился развод. «Я тебя уничтожу», – заявила при расставании с одним литератором его брутальная половина. Избранный способ не отличался новизной. Многочисленным коллегам бывшего мужа были разосланы циркулярные письма: тут уж не хватит никаких камердинеров, чтобы вычистить грязь. Представим на минуту Наталью Николаевну, Анну Григорьевну или, на худой конец, Софью Андреевну в роли почтовых Немезид. Мне возразят, пожалуй, помянутый литератор тоже не Лев Толстой. Кроме того, он знал, кого выбирал. Что, разумеется, справедливо.
Эпистолярному террористу (доносчику, убийце, клеветнику) позволено все. Перед безобидным конвертом мы испытываем почти хтонический ужас. Заказное убийство приравнено к заказному письму. Куда безопаснее вовсе не писать писем, а тем паче не получать их. Если бы Онегин не поспешил распечатать (в смысле вскрыть) известный документ, а возопив: «Так вот где таилась погибель моя!» – бросил его в камин, судьба нашего Отечества, возможно, сложилась бы по-иному. Тем не менее:
Письмо Татьяны предо мною,
Его я свято берегу...
Путь от глиняных табличек и берестяных грамот к e-mail довольно тернист. Однако никакие вирусы (даже сибирская язва) не в силах прервать диалог.
Почта в Переделкине работает довольно исправно.
«Литературная газета», 31 октября 2001,
колонка «Письма из Переделкина»
|
|
