Когда порой приходится мне туго

и черные скребут на сердце кошки,

когда в себя перестаю я верить,

когда друзья не в радость –

вот тогда

я вспоминаю позабытый номер

и медленно снимаю трубку.

И гудки

звучат чуть приглушенно и протяжно.

Вот так гудят 

уже немолодые

застигнутые бурей пароходы.

Я диск кручу, как колесо штурвала.

Мне жутковато и немного стыдно.

Но неизменно

чуть печальный голос

мне тихо отвечает:

«Здравствуй, Игорь!

Я очень рада.

Ты был, верно, занят –

ты не звонил мне целую неделю».

О, черт возьми!

Я вижу этот день!

Лет через двести или через триста,

когда я возвращусь в свою квартиру,

пропахший солнцем

и машинным маслом,

пыльцой цветов

и ветрами галактик,

я чемодан поставлю у стола

среди окурков и забытых писем

и долго буду номер вспоминать.

И наконец припомню

и возьму,

как археолог, трубку, что дремала

под мертвым слоем пыли

два столетья.

Я буду ждать.

И гулко будет кровь

звучать в висках,

как гонг перед финалом.

И я дождусь.

И неизменный голос,

далекий и щемящий, будто детство,

мне скажет чуть печально:

«Здравствуй, Игорь!

Я очень рада.

Ты был, верно, занят –

ты не звонил мне целую неделю».